«Про Любов» Рассказ.
В 2016 году Николаев встретил очень красивую бабу, 49 лет, красивую, но стервозную и властную и влюбился в неё без памяти. А баба была, что называется, с яйцами, она вила из Николаева веревки, держала его под каблуком, он исполнял все ее капризы и прихоти, бегал, как слуга, по магазинам и шопам, отдавал ей безропотно невеликую свою зарплатку (по типу того, как Падчин, его друг отдавал степендию родителям) и жил, вследствие этого, буквально впроголодь, питаясь овсяной крупой и картошкой, как когда-то в трудные годы после армии. Вследствие скудного питания, весить Андрей стал около 85 кг, похудел.
Как ни смеялся Николаев над таким понятием, как любовь, а сам стал в итоге безвольным подкаблучником, ибо ничего не мог поделать со своей любовью, сильнейшей, ослепляющей, дурманящей, сделавшей из него, когда-то практического и здравомыслящего парня, жалкого подкоблучника и тряпку. Николаев всё, в общем-то, прекрасно понимал, но ничего сделать не мог, так-как даже малейшее неповиновение Светлане Игоревне (а так звали его новую любовь) каралось запретом видеться с ней, а это для Андрея было сродни смертному приговору, до того уж он любил свою голубушку, до того уж сердчишко его было переполнено голубиной верности и нежности.
Николаев исполнял все приказы своей жены, весь день развозил по делам ее взрослых сыновей Виталика и рыжего, толстого раздолбая и лодыря Никиту, очень похожего на одного его друга. Сыновья сначала называли его Андрей Николаевичем, а потом распоясались и тоже стали покрикивать на него и помыкать им.
Дело дошло даже до того, что Светлана Игоревна завела себе любовника, араба, после поездки в Египет, он пару раз приезжал к ней в гости в Москву, они жили вместе, занимались любовью прямо в спальне, где ранее спал Николаев с женой, и Андрей ничегошеньки не мог с этим поделать. Даже более того : Светлана приказала Андрею возить ее и ее любовника по Москве, что учитель физры и делал, а потом он стал возить и просто одного этого араба Абдулу Шихид-Али по всем его делам.
Николаев, когда приезжал любовник его жены, араб, спал в дальней комнате и истово, в голос, плакал в подушку, слыша крики экстаза и звуки любовных утех, страстные стоны его любимой жены, но ничего поделать не мог, ибо цепи сердечной привязанности, прочно сковали его волю, сделав его безмолвным рабом, жалким подобием человека, тряпичной куклой в руках жесткой и самодурной бабы.
Иногда, случайно встречая в городе своего старинного товарища Падчина, Николаев рассказывал ему как он живет. Падчин выслушивал его, они пили вместе кофе или чай в Кафе «Старый город», что располагается в старой части города между Московской и Ткаченко, иногда Падчин угощал своего безденежного друга кренделем или круассаном, которые Николаев ту же жадно, как голодный пес, сжирал, подбирая и слизывая с блюдца все до последней крошки. Падчин слушал истории Николаева о его любви, смотрел на его впалые, поросшие щетиной щеки, рассказывал о том, как хорошо он живет теперь с его новой 17-летней подружкой в особняке ее папаши-дипломата и друзья расходились.
Иногда в Москву приезжал по делам бизнеса успешный петрозаводский бизнесмен Петров Денис, двукратный победитель кубка Росии по бодибилдингу, трехкратный призер чемпионатов России по пауэрлифтингу, мощный атлет, владелец двух элиных фитнесс-залов в Петрозаводске. Денис возил своего старого друга на огромном черном Лэндровере, кормил в самых дорогих ресторанах, приглашал работать у него тренером.
— Я должен спросить у Светочки, — тихим, блеклым голосом, похожим на шепот ветра в листве берез, отвечал ему Николаев…Но Света не разрешала ему и все оставалось как прежде…Петров рассказывал о своих выдающихся для человека под 40, достижениях, смеялся, хвастался тем, что построил коттедж на участке в три га в Кончезере, рассказывал, что сладострастно и легко содержит двух любовниц и не так давно отвалил четыре тысячи долларов за увеличение и без того большого своего члена. Теперь Петров строит еще один фитнесс-зал в расширенном центре Москвы…Николаев слушал все это, тихо кивал головой и друзья расходились…
А вечерами Николаев стирал вещи, мыл полы, готовил еду для сыновей своей жены и иногда писал письма…
Он садился на кухне, выдирал из тетради листок и писал на нём такое послание : «Дорогой дедушка Моратий Машезерский, забери миня отседова, сил моих никаких больше нетути, совсем замордовла меня жинка моя светка..уморить миня хочи ни иначе..забери миня к себе на волюшку, буду я пастушенком коз твоих пасти, за пчелами приглядывать, буду твою баню топить. все при деле буду. не пропаду. нету мне жизни в этой чертовой моксве. пропаду я тута. За сим опрощевай дедушка Моратий. »
…Тщательно наслюнявя и заклеив конверт, Андрей Николаев писал на нем всегда один и тот же нехитрый адрес : «Ни диревню Машозера. дедушке Моратию Машезерскому.», после чего кидал конверт в почтовый ящик на здании отделения почты России.
Вот что с людями Любов-то делаеть!
23.11.14